Materials


	На вопрос ее, что ей нужно сделать, предложил ей "взять на себя" убийство Ющинского, обещая ей за это "большие деньги". В это время из-за портьеры, скрывающей двери в другую комнату, вышли три какихто человека и один из них сказал, обращаясь к ней: "Ну, что ж, Чеберякова, берите, тысяч сорок получите". Она отказалась. Тогда первый убеждал ее не бояться, говоря, что ей дадут документ, с которым ее "днем с огнем не найдут", а в "случае чего" ее будут защищать самые лучшие защитники, и просил подумать. Они возвратились в свою гостиницу, и здесь Бразуль продолжал убеждать ее согласиться на сделанное предложение, но она отказалась и на другой день уехала с Бразулем и Выграновым обратно в Киев. Расходов по поездке она никаких не несла, так как за все платил Бразуль, который ей говорил, что поездка совершена на счет того господина, с которым у нее было свидание. При этом Бразуль сказал ей, что тот господин имеет в своем распоряжении большие деньги от "Общества", какого - не объяснил, а сказал только: "Это наш круг" - и добавил, что он не имеет таких средств, чтобы разъезжать, возить других и производить розыски, а когда ему нужны деньги по делу, то их дает ему тот господин. (Л. д. 15, 28 - т. IV.) Опрошенный на следствии относительно поездки в Харьков Бразуль-Брушковский показал, что эта поездка совершена была потому, что Чеберякова находила нужным собрать сведения по делу в Харькове. Еще ранее, желая проверить впечатление, которое на него производила Чеберякова, он решил устроить встречу ее со "своим человеком". Выбор его пал на прис. пов. Марголина, как адвоката, интересующегося общественной жизнью. После колебания Марголин ответил согласием, и они решили устроить свидание в Харькове, подогнав предстоящую поездку туда с Чеберяковой ко времени деловой поездки в Харьков Марголина. Фамилии Марголина он Чеберяковой не назвал и выдавал его за гласного Харьковской думы, не желая компрометировать Марголина знакомством с Чеберяковой. Кроме него и Выгранова, с ними поехал Перехрист, которого он, Бразуль, взял для наблюдения за Чеберяковой в Харькове. Последний ехал в другом вагоне, тайно от нее. Вся поездка состоялась на счет его, Бразуля, расходы по поездке не смущали его, так как он "по этому делу", как журналист, занимает исключительное положение. В Харьков они приехали вечером и вскоре отправились втроем в гостиницу к Марголину. По предложению его, Бразуля, Чеберякова рассказала Марголину о том, что она ранее говорила ему самому об убийстве Ющинского. Кроме него и Выгранова, никого более при этом свидании не было, и Марголин не склонял Чеберякову принять на себя вину в убийстве Ющинского, а также не предлагал ей вознаграждения за розыски по делу. Затем они возвратились в гостиницу, в которой остановились, а на другой день утром вновь были у Марголина. При этом кратковременном визите опять-таки никого постороннего не было, и на этот раз Марголин никаких предложений Чеберяковой не делал. В тот же день он, Бразуль-Брушковский, Выгранов и Чеберякова уехали обратно в Киев. Однако перед отъездом ни он, ни Выгранов не спрашивали Чеберякову, добыла ли она какие-либо сведения по делу, и поступили так "в целях конспирации". Не виделись они также до отъезда с Перехристом, и только в поезде Выгранов узнал от последнего, что Чеберякова никуда в Харькове не ходила. (Л. д. 238, 277 - т. IV.) Кроме Марголина, Бразуль-Брушковский, по его словам, показывал Чеберякову в Киеве с той же целью проверки своих впечатлений сотрудникам газеты "Киевская мысль" Яблоновскому и Ордынскому. Свидание состоялось в кабинете ресторана, и там Чеберякова повторила все то, что говорила в Харькове Марголину. (Л. д. 277 - т. IV.) По показанию Чеберяковой, когда через некоторое время после поездки в Харьков Бразуль и Выгранов пригласили ее в ресторан, то там, в отдельном кабинете, она застала тех трех мужчин, которые присутствовали при свидании ее в Харькове с "важным господином", выйдя из-за портьеры. Тот из них, который назвал тогда сумму вознаграждения 40 тысяч, сказал ей, между прочим, что ей следовало соглашаться на сделанное предложение. (Л. д. 28 - т. IV.) Выгранов и Марголин подтвердили показание Бразуля-Брушковского. (Л. д. 200, 290 - т. IV; 26 - т. V.) По словам Бразуля-Брушковского и Выгранова, целью поездки их с Чеберяковой в Харьков было желание собрать там сведения по делу Ющинского через Чеберякову, которая передавала им, что ей нужно для этого увидеться с Лисуновым, содержащимся тогда в Харьковской тюрьме. Однако справок о том, находился ли Лисунов в то время в Харькове, они не собирали. Из имеющихся же в деле сведений видно, что в 1911 году Лисунов в Харьковской тюрьме не содержался. (Л. д. 23... 277, 20... 290, 255 - т. IV.) Рассказывая Красовскому о поездке в Харьков, Бразуль-Брушковский передавал ему, между прочим, что он счел необходимым посвятить в ожидаемые от Чеберяковой разоблачения по делу Ющинского присяжного поверенного Марголина, который, по словам Красовского, как видный деятель еврейского общества в Киеве, был заинтересован в том, чтобы разъяснить дело и рассеять создавшуюся версию о ритуальном убийстве Ющинского. (Л. д. 60 - т. IV.) Особая обстановка убийства Ющинского, исключительно своеобразный способ лишения его жизни в связи с распространившимся мнением, что Ющинский убит евреями из религиозных побуждении, послужили на следствии основанием обратиться к специальной экспертизе для разъяснения ряда возникающих по делу вопросов. О возможности предположения, что убийство Ющинского совершено было душевнобольным, а также о том, не имеется ли в данных делах каких-либо указаний на цель и намерения, которыми руководились убийцы, и на принадлежность их к той или другой профессии или народности, было предложено вы- сказаться известному своими трудами в области психологии врачу-психиатру, профессору Киевского университета Сикорскому, а по вопросу о допустимости предположения, что Ющинский пал жертвой религиозного фанатизма со стороны изуверской части еврейства, были допрошены профессор Киевской Духовной Академии по кафедре еврейского языка священник Глаголев, профессор С.-Петербургской Духовной Академии по кафедре еврейского языка и библейской археологии Троицкий и магистр богословия католический священник Пранайтис. На первый из поставленных вопросов профессор Сикорский дал отрицательный ответ, признавая несомненным, что убийство Ющинского учинено не одним, а несколькими лицами, тщательно обдумавшими и планомерно выполнившими с техническим совершенством задуманное злое дело, Сикорский приходит к выводу, что помешанные не могли совершить такое убийство, как потому что по различию бреда и душевного состояния каждого из них у них не могло быть соглашения для одной общей цели, и притом душевнобольные не сохранили бы в тайне содеянного ими, так и вследствие того, что сложность этого убийства и техника его недоступны помешанному по самому свойству его болезни. Опираясь на данные вскрытия трупа Ющинского, профессор Сикорский различает в процедуре убийства отчетливо выступающие три особенности: обильное вьшущение крови, причинение мучений и затем умерщвление жертвы. Последним из этих актов, из которых каждый имеет самостоятельный характер, явилось нанесение сквозной раны в сердце в то время, когда жертва была использована для первых двух целей и когда близкоь наступление смерти мальчика было очевидно для убийц. Первыми ударами Ющинскому были причинены поранения большой пазухи твердой мозговой оболочки и шейных вен, давшие обильное кровотечение. Эти поранения являлись безусловно смертельными, и с момента нанесения их участь Ющинского была решена. Однако вызвать очень скорое наступление смерти такие повреждения не могли. Убийцы же не тотчас приступили к поранению сердца, а отдаляли этот момент, поступая так, очевидно, для того, чтобы иметь возможность выполнить промежуточную часть намеченной программы действий - истечение крови и причинение мучительных раздражении. Последняя цель была достигнута нанесением уколов в голову и других ран, в том числе ранения печени, вызвавших сильные страдания. Находя далее, что все обнаруженные на теле Ющинского повреждения были нанесены умеренной и спокойной рукой, не дрожавшей от страха и не преувеличивавшей размер и силу движений под влиянием гнева, - быть может, рукой лица, привыкшего к убою животных, профессор Сикорский в самой технике совершения преступления видит указания на то, что возможность такой точной, бездушной и неторопливой работы обеспечивалась для убийц соответственным образом. Наконец, относительно указаний на принадлежность убийц к той или другой профессии и народности профессор Сикорский, исходя из соображений исторического и антропологического характера, считает убийство Ющинского по его основным и последовательным признакам - медленному обескровливанию, мучительству и затем умерщвлению жертвы - типичным в ряду подобных убийств, время от времени повторяющихся как в России, так и в других государствах. Психологической основой типа такого рода убийства является, по мнению профессора Сикорского, "расовое мщение, или вендетта, сынов Иакова к субъектам другой расы, причем типическое сходство в проявлении этого мщения во всех странах объясняется тем, что народность, поставляющая это злодеяние, будучи вкраплена среди других народностей, вносит в них с собою и черты своей расовой психологии". Преступления, подобные убийству Ющинского, говорит далее профессор Сикорский, не могут быть полностью объяснены только расовой мстительностью. С этой точки зрения представляется понятным причинение мучений и лишение жизни, но факт избрания жертвой детей и вообще субъектов юных, а также обескровливание убиваемых, по мнению профессора Сикорского, вытекают из других оснований, которые, быть может, имеют для убийц значение религиозного акта. (Л. д. 232 - т. I.) Экспертиза по вопросам об обрядовой стороне еврейского вероучения дала такие результаты. Профессор Глаголев и Троицкий, имея в виду основы еврейского вероучения, заключающегося в Библии и Талмуде, высказались отрицательно относительно возможности с точки зрения основанного на указанных источниках религиозного закона употребления евреями с ритуальными целями крови человеческой, и в частности христианской. По мнению профессора Глаголева, заключающееся в законе Моисеевом запрещение пролития человеческой крови и употребления в пищу всякой крови вообще, насколько ему известно, не отменено и не смягчено ни Талмудом, ни другими родственными произведениями раввинов-талмудистов. Вследствие этого на основании известных науке источников еврейского вероучения употребление евреями христианской крови констатировать нет возможности. Это шло бы вразрез со строем еврейского вероучения по официальным его источникам, и если бы факты пролития крови евреями с ритуальными целями бывали, то источником их было бы не упорядоченное официально известное учение, а злостное суеверие и изуверство отдельных лиц. (Л. д. 13 - т. II.) Давая разъяснения по отдельным вопросам, профессор Троицкий, между прочим, объяснил, что употребление всякой крови в пищу запрещено евреям их писаным законом, устный же закон разрешает употребление крови рыб и саранчи, а также крови вообще с целебной целью, по предписанию врача, значение которого в вопросах здоровья и жизни, с точки зрения евреев, одинаково с положением раввина. Убийство человека, еврея или иноплеменника, запрещено евреям, за исключением случаев лишения жизни на войне или в виде наказания за преступление, и только устный закон еврейский запрещает спасать от смерти иноплеменников, хотя бы они не находились в районе с евреями. По поводу двух текстов из источников, идущих, по-видимому, вразрез с таким мнением: "Гой (нееврей), изучающий закон, повинен смерти" и "Лучшего из гоев умертви", профессор Троицкий заявил, что он признает существование их в еврейской литературе, но затрудняется сказать о степени их влияния на образ действий евреев по отношению к неевреям. Высказываясь в предположительном смысле по вопросу об употреблении евреями человеческой крови с ритуальной целью, профессор Троицкий заявил, что такой ответ он дает только с точки зрения религиозного закона евреев-талмудистов. Определенно же высказаться по тому же вопросу с точки зрения религиозного учения еврейских мистиков он не может, так как с этим учением он очень мало знаком. (Л. д. 191, 197, 231 - т. VI.) Эксперт Пранайтис разошелся в своих выводах с профессорами Глаголевым и Троицким. Основываясь на изучении всех источников еврейского вероучения, он пришел к заключению, что у евреев существует так называемый "догмат крови". Такой вывод ксендз Пранайтис обосновал следующими положениями. Все раввинские школы, несмотря на их разногласие по разным вопросам, объединены между собой ненавистью к неевреям, которые, по Талмуду, даже считаются не людьми, но лишь "животными в образе человека". Чувство злобы и ненависти, питаемое евреями с точки зрения их религиозного закона к людям другой народности или религии, достигает наибольшей остроты по отношению к христианам. Из такого чувства вытекает даваемое Талмудом разрешение и даже повеление убивать неевреев. Запрет лишать другого жизни, выраженный в заповеди "не убий", относится, по толкованию раввинов, только к убийству евреев, но не лиц другой народности. Чувство ненависти является, однако, не единственным основанием указанного отношения евреев к иноплеменникам. Истреблению неевреев придается характер религиозного подвига, предписываемого законом, и в частности, по мистическому учению еврейства, убийство нееврея ускоряет время пришествия мессии, к чему должен стремиться каждый еврей. Убийство нееврея имеет также значение жертвенного акта, являвшегося одним из самых важных обрядов еврейского религиозного культа. Со времени разрушения Иерусалимского храма, когда за отсутствием жертвенника прекратилась возможность кровавых жертвоприношений, на смену им явилось избиение неевреев, и в частности христиан. Убийство нееврея рекомендуется совершать определенным, каббалистическим способом. Оно должно происходить "при заткнутом рте (убиваемого), как животного, которое умирает без голоса и речи", и притом "как при убиении скота двенадцатью испытаниями ножа и ножом, что составляет тринадцать". Приводя этот текст из мистического сочинения "Зогар", в котором имеется такое описание способа убийства, эксперт Пранайтис обратил внимание судебного следователя на то, что, по данным вскрытия трупа Ющинского, при убийстве у него зажимался рот и в область правого виска ему нанесена группа колотых ран, в числе именно тринадцати. По вопросу об отношении еврейского вероучения к крови ксендз Пранайтис ответил, что в источниках ей придается громадное значение. Крови приписываются, между прочим, лекарственные свойства. Если еврею требуется кровь, то при добывании ее он не должен резать, а может "колоть и отщемлять". Существующее мнение о том, что употребление крови в пищу запрещено евреям, является не вполне правильным, так как в Талмуде имеются противоположные указания. В одном из трактатов кровь отнесена к числу таких же напитков, как вода, молоко и др. Там же говорится как о напитке об особом виде крови - "рудометной", полученной при прокалывании кровеносного сосуда. Употребление этой крови, по мнению некоторых толкователей еврейского вероучения, делается с лечебной целью. Наконец, в литературе по еврейскому вопросу высказывается мнение, что евреям разрешается употреблять в пищу кровь в сваренном виде. назад продолжение