 |
Строго говоря , комитет защиты Бейлиса наткнулся на собственные же грабли . В уголовном праве есть такое понятие - "попытка негодными средствами" ; оно означает действия , совершенные хотя и с благой целью , но безнравственные по своему содержанию . Полностью сфабрикованное С. И. Бразуль - Брушковским "независимое" расследование оказалось именно такой "попыткой негодными средствами" добиться оправдания Бейлиса . Подполковник П. А. Иванов появился в суде 14 октября 1913 г. Вообще , показания подполковника можно считать одним из кульминационных моментов процесса . Конечно , их следует читать в стенографическом воспроизведении , поскольку никакой пересказ не даст того впечатления убедительного спокойствия и силы правды , коими дышала речь Иванова . Безусловно , этот человек был одним из самых информированных ; благодаря агентурному проникновению ему удалось увидеть скрытые взамодействия и связи героев "бразулевского расследования" . Обстоятельно Иванов рассказал о тотальном подкупе , на котором было построено альтернативное следствие . В присутствии сидевших в зале Бразуля - Брушковского , Красовского и Махалина подполковник рассказал о порядке финансирования их деятельности . В частности , П. А . Иванов показал : "В делах Киевского губернского жандармского управления имеются безусловно достоверные сведения , что все лица , принимавшие участие в частном расследовании , получали вознаграждение . Суммами до 50 рублей заведывал Бразуль , а более 50 рублей - присяжный поверенный Виленский . Когда Бразуль ездил в Крым < на встречу с Марголиным > после подачи им заявления , то получил три тысячи . Относительно Махалина и Караева имею сведения , что им ежемесячно выдавали около 50 рублей . Вообще , расходы производились крупные . Определенной суммы , сколько получил Красовский , не знаю , но знаю , что получил ." Все ждали , что адвокаты Бейлиса вступятся за честь "неподкупного" журналиста Бразуль - Брушковского и "честного сыщика" Красовского , благо , что те своими ушами слышали заявление Иванова и могли немедля потребовать прояснить те ее фрагменты , которые компрометировали их . Ничего подобного не произошло , ни у кого из сидящих в зале защитников Бейлиса не нашлось ни единого слова протеста или хотя бы возмущения ! Проглотили сказанное в глаза молча ... Вот как В. А. Дьяченко рассказал в своей депеше С. П. Белецкому о показаниях жандармcкого офицера : "Иванов удостоверил , что Бразуль , Махалин , Караев за розыски получали денежные вознаграждения , его правдивые показания имеют серьезное значение для дела , развенчивая "бескорыстных" добровольных сыщиков ... Деятельность Махалина охранным отделением не разоблачена" . Также высоко оценил показания жандарма и П. Н. Любимов : "Выдержанное и продуманное показание Иванова в значительной степени укрепило несколько пошатнувшееся положение обвинения ... Вообще , показания подполковника Иванова были верхом совершенства , он дал веские и существенные данные для обвинения , не сказав ничего ненужного , и слово "охранное отделение" ни разу не сорвалось с его уст". Посрамление адвокатов Бейлиса было , безусловно , великим . Самое главное заключалось в том , что вызывая П. А. Иванова в качестве свидетеля защиты , они не могли оспаривать его показаний. Стремясь добиться от подполковника хоть какого - нибудь признания , идущего вразрез с позицией обвинения , адвокат Оскар Осипович Грузенберг долго выяснял отношения П. А. Иванова с Д. И. Пихно . Последний был членом Государственного совета , редактором газеты "Киевлянин". Его пасынок - Василий Витальевич Шульгин ( тот самый , что в марте 1917 г. принял отречение от престола Императора Николая Второго ) опубликовал в самом начале судебного процесса статью , в которой доказывал ошибочность привлечения М. Бейлиса к суду . О. О. Грузенберг постарался доказать , что статья В. В. Шульгина основывалась на информации , которую тот мог получить от П. А. Иванова непосредственно , либо через Д. И. Пихно . Подполковник отверг домыслы адвоката , указав , что никогда не встречался с В. В. Шульгиным , а с Д. И. Пихно последний раз виделся за два года до смерти последнего и обстоятельств убийства А. Ющинского никак с ним обсуждать не мог . О. О. Грузенберг не смог сдержать своего крайнего раздражения дипломатичными ответами жандарма , и прокурор О. Ю. Виппер , увидев это , не без ехидства заметил , что Иванов - свидетель защиты . Адвокат в запальчивости воскликнул : "Нет свидетелей защиты или обвинения - есть свидетели честные или бесчестные !" Фразу эту впоследствии любили цитировать на разные лады либеральные газеты , не знавшие подоплеки появления подполковника в суде . Но , согласитесь , что знакомство с изнанкой процесса придает пафосу адвоката не только оттенок неуместности , но и явный комизм . Казалось бы , уж кому говорить о честности свидетелей ! В высшей степени любопытный эпизод оказался связан с судебно - медицинской экспертизой . Вместо умершего профессора Оболонского экспертом обвинения был приглашен член Медицинского совета Министерства внутренних дел , опытнейший специалист - анатом , профессор С. - Петербургского университета , тайный советник Дмитрий Петрович Косоротов . К слову сказать , эксперты защиты - Александр Александрович Кадьян , профессор Варшавского университета , и Евгений Васильевич Павлов , лейб - медик , профессор , - НЕ БЫЛИ АНАТОМАМИ . Это были хирурги , которые , строго говоря , берясь за патологоанатомическую экспертизу , вторгались в ту область медицины , которой НЕ ЗАНИМАЛИСЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНО . И тот , и другой чрезвычайно уважительно относились к Косоротову , чей авторитет как специалиста не мог был оспорен . Чтобы была полная ясность , следует пояснить , что звание "лейб - медик" в то время означало отнюдь не "придворный доктор Государя Императора" ; это было сугубо почетное звание , которому не соответствовала какая - либо должность . Перед появлением медицинских экспертов в суде произошла их встреча за закртытыми дверями . Это традиционная практика , которая призвана прояснить точки зрения сторон и по возможности их унифицировать , дабы заслушивание экспертов заняло меньше времени . В такого рода уточнении позиций нет ничего незаконного или неэтичного ; в конце - концов , в споре рождается истина ! Все три эксперта собрались поздно вечером 15 октября 1913 г. в гостинице , где проживали , и в течение довольно долгого времени обсуждали свои мнения по тем вопросам , которые на следующий день д. б. быть заслушаны в суде ( этот опросный лист с 23 пунктами получил каджый из медицинских экспертов ) . Эксперты констатировали совпадение взглядов по довольно большому кругу вопросов , отнесенных к рассмотрению их экспертизы ; в частности , они согласились считать , что стпепень обескровливания тела Ющинского была оень высокой ( до 50 % всего количества крови и даже более ) , что в действиях убийц ( убийцы ) превалировал элемент мучительства ( т. е. Ющинский не терял сознания ) , что смертельный удар в сердце последовал к самом конце нападения ( или явился одним из последнийх ). Все эти моменты были очень важны для подтверждения особенного характера нападения на мальчика и служили указанием на ритуальнойсть манипуляций преступников ( преступника ) . С тем эксперты и разошлись вечером 15 октября . Наутро лейб - медик Павлов оповестил своих коллег о ... пересмотре своего мнения . За одну ночь он вдруг изменил суждение по вопросу , подумать над которым мог еще много месяцев до того ! И Косоротов , и Кадьян были поражены выходкой коллеги . Когда они поинтересовались у него , что послужило причиной такого неожиданного решения , Павлов пробормотал нечто маловразумительное : "Я подумал еще и счел , что оснований недостаточно" . Любопытнейший момент ! Пока специалисты работают вместе и , казалось бы , самое время обсудить все сомнения и нестыковки , таковых сомнений и нестыковок нет . Каждое слово экспертизы выглядит логичным и обоснованным . Но такая экспертиза с очевидностью доказывает ритуальность убийства ! И эксперт защиты , оставшись наедине с самим собой , принимает решение отказаться и от своих прежних слов , ранее высказанного мнения , пожертвовать фамильной честью и чистотой мундира . Никогда мы не узнаем , что именно сподвигло Евгения Васильевича Павлова поступить так , как он поступил : был ли ему телефонный звонок в номер , или некий визитер посетил его ночью , но поступок эксперта столь красноречив , что не оставит сомнений у непредвзятого читателя : защита изобретала не только показания свидетелей , она сочиняла и экспертизы ... Косоротов выступил в суде со своим заключением , в котором , в частности , заявил , что по вопросам NN 14 - 23 мнения экспертов совпали . Первоначально таких совпадений было больше , но даже оставшиеся моменты были весьма существенны . А принимая во внимание , что заключение Кадьяна демонстрировало гораздо большее совпадение с официальным , чем заключение Павлова , становится очевидным , что защита фактически ничего не противопоставила обвинению по этому пункту . Хотя Павлов и Кадьян привлекались именно с целью дискредитации официальной экспертизы , как необоснованной и тенденциозной , они этого сделать не смогли . Ксендз И. Пранайтис выступал в суде 20 октября 1913 г. ; на следующий день состоялся его перекрестный допрос . Сколь успешным было выступление ксендза вначале , столь же провальным стало окончание . Защита М. Бейлиса пригласила принять участие в процессе в качестве экспертов профессоров - гебраистов И. С. Троицкого ( С. - Петербургская духовная академия ) и П. К. Коковцова ( С. - Петербургский университет ) . Третьим экспертом защиты был раввин московской хоральной синагоги Я. И. Мазэ . Они дали заключения исключительно благоприятные для защиты , прямо противоположные мнению И. Пранайтиса . В ночь на 22 октября 1913 г. чиновник особых поручений В. А. Дьяченко секретной телеграммой сообщил Директору Департамента полиции : "Перекрестный допрос Пранайтиса уменьшил силу доказательности аргументации его экспертизы , обнаружив незнание текстов , недостаточное знакомство с еврейской литературой . Ввиду дилетантских знаний , ненаходчивости экспертиза Пранайтиса имеет весьма малое значение". П. Н. Любимов же несколько иначе объяснил происшедшее в зале суда : "Экспертиза Пранайтиса , к великому удовольствию евреев , также не произвела значительного впечатления . Провалу его много способствовали прокурор и Шмаков . Первый вообще не умеет ставить вопросы и сильно волнуется , а последний заставлял Пранайтиса или молчать или отвечать "не знаю" , потому что , выискав в Библии сомнительные и , как ему казалось , кощунственные места , просил Пранайтиса эти места подтвердить . Пранайтис , как лицо духовное , не считал себя вправе подрывать авторитет Библии как книги священной и поэтому молчал . Евреи выставили его поэтому как эксперта несведующего и не могущего дать ответа , казалось , на самые простые вопросы" . После догматической экспертизы последовали краткие выступления обвинения , гражданских истцов , адвокатов и , наконец , судьи , который напутствовал 25 октября 1913 г. присяжных . Заключение жюри присяжных было оглашено 28 октября 1913 г. На первый вопрос - считать ли доказанным факт ритуального убийства Андрюши Ющинского ? - они ответил утвердительно . На второй - доказана ли виновность в этом убийстве М. Бейлиса ? - отрицательно . Приказчик бывшего кирпичного завода Зайцева был освобожден из - под стражи прямо в зале суда . Подитоживая результаты процесса , чиновник по особым поручениям П. Н. Любимов писал : "Мы , полиция , не вправе упрекать выступавших на суде адвокатов в заведомой неправде . Пусть в квартире Чеберяк не найдено ни капли крови , тем более , что эта квартира не только не горела , но даже на ее стенах не были переменены обои . Пусть ворам , собиравшимся у Чеберяк , не было никакого основания убивать Ющинского . Нельзя не сознаться , что эта , хотя и безнадежная , но единственно правдоподобная версия из всех , выдвигавшихся ранее версий , обставлена с такой роскошью доказательств , что не позавидовать энергии еврейских дельцов нельзя". На этом можно было бы поставить точку . Но любопытно посмотреть , что стало с героями этой эпопеи . Мендель Бейлис сделался популярным среди евреев не менее Ротшильда . Он эмигрировал в США , был встречен там еврейской диаспорой как герой . Его фамилия красуется на книге как бы мемуаров , которую , однако , написал не он , а бригада нанятых журналистов . В конце 1913 г. уехал в США и Н. А. Красовский , он носился с идеей , что именно там сможет найти разгадку гибели А. Ющинского . Очевидно , что такого рода публичными заявлениями он намекал на некую особо ценную информацию , которую можно было бы получить от уехавшей в Штаты Адели Равич . Для человека , внимательно прочитавшего материалы следствия и суда и знающего откуда в этом деле появилась Равич ( на нее стала ссылаться защита вместо Ксении Дьяконовой , отказавшейся от лжесвидетельства в пользу Бейлиса ) , совершенно очевидно , что эта женщина при всем желании ничего существенного сказать не могла . Поэтому Красовский как уехал в США , так и приехал не солоно хлебавши . С таким же успехом он мог прокатиться , скажем , в Камерун или на Огненную землю . Пришел 1917 год . Ксендз И. Пранайтис скончался 28 января 1917 г. в Петрограде в результате длительной болезни . Насквозь масонское Временное правительство , лицемерное и лживое в каждом своем законодательном акте , с упорством , достойным лучшего применения , вострубило на всю Россию о кампании по разоблачению преступлений царского режима . Был учрежден странный , аморфный и не имевший прежде аналогов , юридический орган : "Чрезвычайная Следственная Комиссия Временного правительства для расследования противозаконных по должности действий бывших министров , главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как как гражданского , так и военного и морского ведомств" ( сокращенно ЧСК ). Под этим неудобоваримым и режущем слух названием родился на свет монстр , призванный по замыслу его создателей дать юридическое обоснование правомочности свержения масонскими заговорщиками Православной Монархии . Возглавлял ЧСК видный масон , министр юстиции в первом составе Временного правительства Н. К. Муравьев . В своем стремлении скомпрометировать Монархию ЧСК бралась за проверку самых гнусных измышлений и слухов , запущенных врагами законной власти . Никакой особой системы в этом не было . Так , негодяй Милюков с думской трибуны осенью 1916 г. обвинил близких Николаю Второму людей в прогерманских симпатиях ( читай , шпионаже ) . И ЧСК всерьез взялось расследовать "предательство" Императрицы Александры Федоровны . Разумеется , ничего не нашли и не доказали ( много позже Милюков признался в своих мемуарах , изданных за рубежом , что его обвинение было бездоказательным , он не распологал НИ ЕДИНЫМ ФАКТОМ ; другими словами , выступая в Государственной Думе , он КЛЕВЕТАЛ ) . С самыми серьезными лицами члены ЧСК проверяли свидетельства об адюльтерах Монаршей Семьи ; масоны твердили , что Императрица имела любовником генерала Орлова , а Государь Император - фрейлину Вырубову . Когда хромоногая ( одна нога была короче другой ) , некрасивая лицом Анна Вырубова заявила перед Комиссией , что она никогда не была близка с мужчиной и мечтала о затворе в монастыре , ей не поверили и отправили на медицинское освидетельствование . Вырубова оказалась девицей . ЧСК очень интересовалась Распутиным и его "преступлениями" . Масоны немало трудились над демонизацией этого человека , в результате чего вылепили образ столь же мало похожий на истинного Распутина , как и мост "золотые ворота" - на Эйфелеву башню . Но и тут их ожидало большое разочарование : Распутин не был хлыстом , как об этом твердили масонские сплетни , и не совершал всего того , что столь ретиво приписывало ему яркое воображение врагов . Вообще , о Чрезвычайной Следственной Комиссии можно написать прелюбопытнейшую книгу , но нас будет интересовать сейчас лишь тот участок ее работы , который касался проверки материалов "дела Бейлиса" . Либеральные идеологи много сил приложили к тому , чтобы убедить людей в стремлении властей фальсифицировать расследование "дела Бейлиса" . Делались многозначительные намеки на существование неких "руководящих установок" , предписывавших следствию работать именно в направлении обоснования ритуальности убийства Ющинского и добиваться осуждения Менахема Бейлиса . Либералы столько об этом говорили , так многозначительно намекали на разного рода "скрытые обстоятельства" , что сами в конце - концов поверили собственной теории . Поэтому ЧСК в поисках компромата на прежнюю государственную власть с необыкновенной ретивостью взялось за пересмотр материалов "дела Бейлиса" . Прежде всего , членов Комиссии и лично ее председателя - Н. К. Муравьева - волновали следующие моменты : 1 ) оплата из фондов Департамента полиции экспертного заключения Косоротова ; 2 ) покупка за казенный счет редких книг по ритуальным убийствам ; 3 ) направление в суд переодетых сотрудников киевского жандармского управления ( по убеждению масоно - либералов - для слежения за присяжными заседателями ) ; 4 ) недоставление в суд Караева , а также все сопутствующие процессуальные нарушения , которые дали бы основания юридически корректно подтвердить пристрастность государственных властей в этом деле . Что же получилось у правдоискателей из Чрезвычайной Комиссии ? Сразу надо сказать , что ее работа не была окончена , поскольку в октябре грянул большевистский переворот , погубивший как бесславное Временное правительство , так и его Чрезвычайную Следственную Комиссию . Поэтому официальное заключение по результатам ее работы так и не обогатило собою отечественную историю . Но некоторые направления были Комиссией достаточно полно проработаны и представляют ныне , безусловный , интерес . Разбор "дела Бейлиса" , осуществленный ЧСК , как раз одно из таких направлений . Д. П. Косоротов очень спокойно и обстоятельно разъяснил , откуда взялась сумма в 4 тыс. рублей , полученная им из фондов Департамента полиции после окончания "дела Бейлиса" . Это был гонорар за сделанное профессором заключение , причем гонорар вполне оправданный и ничуть не завышенный . На допросе 1 мая 1917 г. Дмитрий Петрович повторил всю калькуляцию и обосновал суммы , повлиявшие на величину гонорара . Кстати сказать , даже враги Косоротова не упрекали ученого в том , что предоставление этого гонорара каким - то образом увязывалось с содержанием его экспертного заключения . Таким образом , оснований для утверждения о ПОДКУПЕ эксперта обвинения не появилось вовсе . Вопрос о выплате денег Косоротову заглох сам собою ; в конце - концов , Департамент полиции принадлежал Министерству внутренних дел , а Косоротов служил именно по этому ведомству и где же ему надлежало получать деньги за проделанную работу ? Что касается покупки книг , то и с этим вопросом ЧСК тоже сумела добиться исчерпывающей ясности . За границей , во Франкфурте , в 1912 г. на средства Департамента полиции были куплены "Каббала Бабеля" ( в трех томах , 1677 - 1684 гг. издания ) , "Каббала Денудата" , "Сохарна" ( раритетная книга на еврейском языке 1791 г. издания в четырех томах ) , "Жития святых Ветхого и Нового Завета" . Все эти книги были переданы 12 апреля 1912 г. Г. Г. Замысловскому для изучения . Все это было проделано вполне официально , с предоставлением необходимых расписок , и не было никаких оснований обвинять Департамент полиции в том , что он покупая книги , искал пути поддержки официального обвинения . К тому моменту Замысловский уже был гражданским истцом , т. е. лицом официально уполномоченным на защиту интересов одной из сторон . В том , что он получил книги прямо относящиеся к области его интересов , тоже не было ничего противозаконного . Единственное нарушение ЧСК усмотрела в том , что для розыска редких книг были привлечены силы заграничной агентуры ; другими словами , секретные сотрудники были отвлечены от оперативной работы библиографическими изысканиями . Это , конечно , можно было бы назвать упущением , но на заговор царизма против бедного Бейлиса такое обвинение явно не тянуло . Т . е. с покупкой книг у следователей из Чрезвычайной Комиссии тоже получился пшик . С жандармами , к счастью , Чрезвычайная Комиссия тоже сумела разобраться . "К счастью" потому , что благодаря именно розыскам следователя Комиссии Ф. И. Вереницына доподлинно стало известно , что никаких жандармов для подслушивания присяжных никто не направлял . Фактически ЧСК развенчал еще одну клевету в адрес судебной власти царской России . Был розыскан и допрошен жандармский вахмистр Илларион Григорьевич Дубок , командировавший унтер - офицеров в штатском в суд на все время процесса ; был допрошен и один из этих унтер - офицеров - Игнатий Александрович Заводский . Они - то и рассказали об охране прокурора Виппера , порученной сотрудникам в штатском начальником Киевского губернского жандармского управления Шределем . Возможность подслушивания разговоров присяжных опровергнул и заседавший на процессе Федор Алексеевич Болдырев . Он подробно объяснил организацию охраны присяжных , исключавшую всякую возможность доступа к ним всех , кроме судебного пристава Брыскина и курьеров Разуваева и Борсука ; все трое состояли в штате Киевского окружного суда еще задолго до процесса . Болдырев категорически отмел саму мысль о вероятности включения жандармов в состав курьеров суда . На допросе , произведенном в г. Киеве по поручению ЧСК , 18 сентября 1917 г. он заявил следующее : "Я категорически утверждаю , что в числе курьеров , охранявших присяжных заседателей , не могли быть жандармы , переодетые в курьерскую форму , командированные для подслушивания присяжных заседателей ; об этом я никого не просил , никому разрешения не давал и по обстановке это представлялось совершенно невозможным ." И далее он такими словами показал всю глупость измышления о подслушивании присяжных : "разговоры присяжных заседателей в совещательной комнате не могли иметь для меня , старого судьи , ни интереса , ни значения , т. к. по опыту я знаю , что дело разрешается по существу в последний момент ; если же при следствии присяжным заседателям было что - либо неясно , или выяснением чего он интересовались , то они сами во время процесса обращали внимание на выяснение тех или других обстоятельств . Интересоваться же всякими сплетнями я не привык ." Факт же недоставления в суд Караева тоже ни в чем не изобличал власти . Во - первых , никто не утверждал , будто Караев мог сообщить нечто такое по делу , чего не мог знать Махалин ( а последний судом был допрошен ) ; во - вторых , будучи таким же информатором охранки , что и Махалин , Караев рисковал в суде совершенно аналогичным разоблачением , что лишь ударило бы по защите ; в - третьих , из - за невызова Караева никто не пострадал , Бейлис осужден не был , а значит не существовало никаких юридических оснований считать , что отсутствие этого свидетеля привело к тяжелым последствиям . Поэтому тезис о "заговоре молчания" властей вокруг фигуры Караева тоже быстро "сошел на нет" и ЧСК никому из должностных лиц старого режима не поставило это в вину . Положа руку на сердце , следует признать , что отсутствие Караева фактически спасло защитников Бейлиса от очередного щелчка по носу ; хотя они чрезвычайно возмущались его невызовом , объективно это было им на руку - спасало от очередного позорища . |
 |