 |
Наконец , в период доследования имел место еще один довольно любопытный эпизод , связанный с Амзором Караевым . Сосланный в сентябре 1912 г. , он , однако , уже через два месяца был возвращен в Киев . Сделано это было без всякой связи с "делом Бейлиса" ; просто в какой - то момент этого потребовали интересы сыскной полиции . В декабре 1912 г. соседом А. Караева по Киевской тюрьме оказался некий полит . заключенный Алексей Феофилактов . Последний , каким - то образом узнав , что участие Караева в "расследовании" Бразуль - Брушковского было далеко небескорыстным , написал Амзору резкое письмо . В этом весьма эмоциональном послании была дана этическая оценка подобного рода поведения , употреблялось слово "провокация" и высказывались подозрения относительно связей А. Караева с охранным отделением . Письмо было подготовлено А. Феофилактовым к передаче А. Караеву , но внезапный обыск в камере первого разрушил все его планы . Этот в высшей степени любопытный документ попал в руки прокуратуры и был приобщен к делу . Забегая несколько вперед , можно сказать , что в дальнейшем письмо Алексея Феофилактова было оглашено в ходе судебного процесса . Рассказывая о периоде доследования "дела Бейлиса" нельзя не упомянуть о том особом мнении , которое высказал начальник Московской сыскной полиции А. Ф. Кошко . Следует напомнить , что ему были переданы для ознакомления следственные материалы , дабы талантливый криминалист , не принимавший непосредственного участия в расследовании , высказал свою собственную точку зрения о качестве собранных доказательств . На встрече с Министром юстиции И. Г. Щегловитовым московский сыщик без обиняков заявил : "Следствие велось неправильно , односторонне и , я бы сказал , даже пристрастно" . А. Ф. Кошко справедливо указал , что имеющимися против М. Бейлиса показаниями , довести процесс до обвинительного приговора будет практически невозможно . Но он не оправдывал и действия С. И. Бразуль - Брушковского и комитета защиты Бейлиса . Через десять лет , уже будучи в эмиграции , А. Ф. Кошко весьма резко охарактеризовал их беспардонное вмешательство в ход следствия : "Быть может , вследствие паники , ими овладевшей и заставившей их выказать в этом деле усердие не в меру , они не только не рассеяли дела , но затемнили его множеством подробностей , десятками ненужных свидетелей , попытками подкупов и т. п.". В целом же А. Ф. Кошко посчитал необоснованным отказ от рассмотрения версии преступления на сексуальной почве , жертвой которого пал Андрей Ющинский . Он заявил Министру юстиции , что допускает возможность того , что действовал маньяк - одиночка . Второй обвинительный акт по "делу Бейлиса" был утвержден 24 мая 1913 г. Первое заседание суда было назначено на 25 сентября . В томах следственного дела сохранились несколько анонимных писем , полученных прокуратурой во время подготовки судебного процесса . В одном из этих писем утверждалось , что Петр Сингаевский готов признаться в убийстве Андрюши Ющинского ; в другом - будто бы такое признание на суде сделает Борис Рудзинский ; наконец , еще одно письмо было посвящено Иустину Пранайтису . В нем весьма обстоятельно рассказывалось о попытках последнего склонить к переходу в католицизм православных верующих , упоминалась даже история 1909 года , когда ксендзу по этой причине было отказано в выдвижении на место епископа . Следует добавить , что копии этих писем поступали и в Киевское губернское жандармское управление , и в Министерство внутренних дел . Кроме того , либеральная пресса , в иных обстоятельствах весьма атеистичная и космополитичная , рьяно обвиняла И. Пранайтиса в том , что он является представителем "литовской партии" , враждебен православию , замечен в мошенничествах и пр. Цель анонимов и авторов публикаций , порочащих ксендза , была очевидна . Они хотели накануне процесса подорвать уверенность обвинения в собственных силах и демонстрировали готовность огласить на суде некие , зачастую надуманные , факты , призванные опорочить свидетелей и экспертов . При повторном предании М. Бейлиса суду обвинительное заключение , оставшись на той же фактологической базе , что и первоначально , получило больший крен в сторону обоснования "ритуальности" убийства . Несмотря на экспертизу профессора И. А. Сикорского , первое обвинительное заключение затрагивало этот аспект вскользь ; второе уже дополнилось заключением И. Пранайтиса , да и само исследование И. Сикорского получило новую редакцию . Обвинителем на суде должен был выступить Оскар Юрьевич Виппер , товарищ прокурора Петербургской судебной палаты . Его поддерживали гражданские истцы - Дурасевич , Шмаков и Замысловский - которые были призваны защищать интересы родственников А. Ющинского и Чеберяк . Алексей Семенович Шмаков , юрист по образованию , был широко известным в начале века публицистом ; ему принадлежат в высшей степени любопытные "Еврейские речи" , объемом 600 страниц . Георгий Георгиевич Замысловский ( род . 1873 г. ) также был юристом по образованию и литератором и общественным деятелем по призванию . Дослужившись до товарища прокурора Виленской судебной палаты , он ушел в политику , стал товарищем секретаря Государственной Думы , одним из лидеров правого думского блока. В 1911 г. он издал книгу "Жертвы Израиля . Саратовское дело" , в которой попытался исследовать обстоятельства одного из мрачнейших ритуальных преступлений , а в январе 1917 г. , в самый канун масонской революции в России 500 - страничный , с фотографиями фолиант "Убийство Андрюши Ющинского" . Безвестного приказчика кирпичного завода защищала целая бригада высококлассных адвокатов . Василий Алексеевич Маклаков , родной брат Министра внутренних дел Николая Алексеевича Маклакова , был одним из лидеров кадетской думской оппозиции . Оскар Осипович Грузенберг являлся одним из лучших кассационных адвокатов России . Николай Платонович Карабчевский был одним из авторитетнейших адвокатов по общеуголовным делам . Александр Сергеевич Зарудный - адвокат , прославившийся своими резкими антирусскими заявлениями и скандальной попыткой обвинить "Союз русского народа" в террористической деятельности . Пятым по счету адвокатом Бейлиса был Дмитрий Николаевич Григорович - Барский , председатель Киевского совета присяжных поверенных . Вел процесс Председатель Киевского окружного суда Федор Алексеевич Болдырев , назначенный на эту должность 11 июня 1912 г. Подготовка процесса по обвинению М. Бейлиса в убийстве А. Ющинского вызывала колоссальный общественный интерес. Крупнейшие российские газеты прислали в Киев своих корреспондентов ; прибыли и представители западной прессы . Министерство внутренних дел , не полагаясь на объективность киевской полиции , для независимой и компетентной оценки хода процесса командировало на суд чиновников особых поручений В. А. Дьяченко и П. Н. Любимова . Весьма немаловажным представлялся вопрос о персональном составе жюри присяжных . Писатель В. С. Короленко не пожалел красок для издевательских комментариев в их адрес : "Пять деревенских кафтанов , несколько шевелюр , подстриженых на лбу , все на одно лицо , точно писец на картине Репина "Запорожцы" . Несколько сюртуков , порой довольно мешковатых . Лица то серьезные и внимательные , то равнодушные , двое нередко "отсутствуют" . Особенно один сладко дремлет по получасу , сложив руки на животе и склонив голову . Состав по сословиям : семь крестьян , три мещанина , два мелких чиновника . Два интеллигентных человека попали в запасные . Старшина - писец контрольной палаты . Состав для университетского центра , несомненно , исключительный". В письм Ф. Б. Батюшкову 26 октября 1913 г. ( т. е. уже в ходе процесса ) он написал следующее : "Сейчас устанавливаю с несомненностью , что состав присяжных вперед подобран тенденциозно . Конечно , не судом , а полицией и административной комиссией , которая составляла списки и вперед исключила интеллигенцию". Такого рода замечания вряд ли допустимы хотя бы даже в силу их очевидной оскорбительности . Следует напомнить , что обвиняемый имел право отвода кандидатов в члены жюри присяжных . Наконец , тот состав жюри , с которым открылся суд , вряд ли мешал комитету защиты Бейлиса и даже , скорее всего , был ему выгоден . Чиновник особых поручений П. Н. Любимов так написал об этом в докладной записке Директору Департамента полиции С. П. Белецкому : "Мое глубокое убеждение , а хотелось бы , чтобы оно было ошибочным - Бейлиса оправдают . Уж очень сомнителен старшина жюри присяжных Мельников и еще 2 - 3 , кажется , "сознательных" присяжных заседателей , они смогут направить всех темных крестьян куда захотят" . Остается добавить характерное наблюдение , полностью подтверждающееся как повседневным опытом , так и делом Бейлиса" - ритуальные версии преступлений обычно склонны поддерживать как раз люди с высшим образованием , религиозные , разносторонне образованные , патриотичные ; люди же без систематического образования и устойчивого мировоззрения , напротив , не воспринимают подобные вещи серьезно . Опасаясь терактов еврейских экстремистов ( слишком памятен еще был еврейский беспредел в Малороссии в 1905 - 07 гг. ) жандармское управление направило своих сотрудников в штатском для охраны обвинителя Виппера . Всего таких охранников было трое : унтер - офицеры Заводский , Войтюк и Замиреенко . Четвертый жандарм круглосуточно охранял кабинет обвинителя со всеми его документами и в суде не появлялся . Процесс открылся 25 сентября 1913 г. В начале своей речи обвинитель О. Ю. Виппер заявил : "Мы еще недавно пережили тяжелую эпоху революции , эпоху , отмеченную кровью , но даже на этом кровавом фоне убийство Андрюши Ющинского выделяется каким - то особенно ужасным кровавым пятном . Я понимал бы , если бы это дело назвали мировым именно с точки зрения того утонченного зверства , тех утонченных мучений , которым подвергли несчастного Андрюшу . Но что для мира Ющинский ? Для мира гораздо важнее Бейлис и то обвинение , которое предъявляется Бейлису . Мировым процессом он делается потому , что на скамье подсудимых сидит Бейлис , и мы имеем смелость с точки зрения общественной обвинять его и его соучастников в том , что они из побуждений зверства совершили это злодеяние . Стоило привлечь Бейлиса , как весь мир заволновался , и настоящее дело приобрело характер дела мирового . Чем объяснить такое явление ?." Дав общую иллюстрацию хода расследования , показав накопленный прокуратурой материал , прокурор постарался ответить на этот вопрос : "Мы чувствуем себя под их игом ; выступать против евреев - значит вызывать упрек , что вы или черносотенец , или мракобес , или реакционер , что не верите в прогресс и т. д . Да разве мы можем закрывать глаза на то преступление , которое совершилось в Киеве , хотя бы это и грозило нам неприятностями ? Мы должны раскрыть его . Но с точки зрения евреев , мы не имеем права на это , иначе мы черносотенцы , мракобесы , реакционеры и желаем крови ! Нас даже станут обвинять , что мы поставили процесс , что мы возбуждаем народ против евреев . И поэтому , когда Бейлис был привлечен , они были изумлены : как смели ? Но правительство посмело , и Бейлис был привлечен" . В самом начале слушаний дела Любимов П. Н. такими словами передавал Директору Департамента полиции свои впечатления о работе судьи : "Председатель суда Ф. А. Болдырев - воплощенное беспристрастие ; очень мягок , но незаметно , чтобы он склонялся на ту или другую сторону." На четвертый день процесса чиновник особых поручений В. А. Дьяченко так оценивал действия судьи : "Председатель в целях беспристрастия часто останавливает прокурора , адвокатов . Это сильно нервирует Виппера , который неосторожно поступает , дает обильную пищу нападкам адвокатов . Чаплинский недоволен Председателем , стесняющим свободу обвинения." Первые дни процесса были посвящены изучению обстоятельств обнаружения тела А. Ющинского , медицинским экспертизам , разбору хода розыскных мероприятий . Именно тогда и получили широкую огласку все те отвратительные методы ведения следствия , которыми Мищук и Красовский пытались добиться от родных погибшего мальчика сознания в совершении преступления . Мать Ющинского рассказала , как измывался над нею Мищук , заставляя конвойных приводить ее на допросы ранним утром и не начиная допроса до двух часов ночи ; соседка рассказала , как упала без чувств мать Андрюши , узнав , что ее сын найден замученным ... Адвокат обвиняемого Грузенберг высокопарно воскликнул , выслушав эти показания : "Да Вы - святая женщина !" И Замысловский , не сдержав негодования , вскочил со своего места : "Не Вам об этом говорить !" . Председателю суда пришлось вмешаться , чтобы остановить жесткую пикировку . Из - за того , что анатом профессор Н. А. Оболонский не дожил до суда , вместо него представлял патологоанатомическое исследование профессор судебной медицины Д. П. Косоротов . Бывший полицейский ( к моменту суда уже сотрудник жандармского управления ) А. Полищук , а также Вера Чеберяк и ее муж Василий давали показания 2 - 3 октября 1913 г. Обвинение поставило этих свидетелей друг за другом из - за того , что предпологался допрос обоих относительно обстоятельств гибели детей В. Чеберяк . Муж Веры Чеберяк - Василий - рассказал о том , как за несколько дней до смертельного заболевания детей одновременно издохли две собаки , прикормленные ими и жившие во дворе . Чеберяки никого не могли прямо обвинять в отравлении , поскольку по официальной версии их дети скончались от дизентерии , но тон их показаний ясно свидетельствовал о том , что сами они нисколько не сомневаются в факте умышленного отравления . Вечером 2 октября чиновник особых поручений В. А. Дьяченко сообщал С. П. Белецкому : "Показаниями Полищука и семейства Чеберяк устанавливается .... смерть Жени Чеберяк произошла после пирожного , данного Красовским ... Хотя показания самой Чеберяк имеют спорную достоверность , но шансы обвинения немного увеличиваются". В течение судебного заседания 2 октября имело место опознание Адама Полищука разными свидетелями ; обычная эта процедура привела к неожиданному конфузу. На следующий день Адам Полищук явился в суд в новом костюме и обрив бороду , "на что обратили внимание не только защитники , но и вся публика" ( из рапорта чиновника особых поручений П. Н. Любимова ) . Этот странный поступок - или просто совпадение ? - не получил в дальнейшем никакого объяснения и до сих пор мы можем лишь гадать относительно его мотивов . Но эти неуместные и несвоевременные попытки свидетеля изменить свою внешность показались в тот момент весьма подозрительными и не пошли на пользу обвинению. Еще одной неожиданной и серьезной проблемой для О. Ю. Виппера оказались показания В. В. Чеберяк . Формально она полностью поддержала версию обвинения , но для чего - то стала настаивать на том , будто с самого начала твердила о похищении Ющинского Бейлисом и думя неизвестными евреями ( напомним , что впервые такие показания со слов сына она дала лишь спустя 11 месяцев с момента его смерти . До той же поры она твердила , что Ющинский не приходил к ним в гости больше года ! ) . Адвокаты Бейлиса немедленно ухватились за это утверждение Веры Чеберяк и , не рассматривая ее показания по существу , потребовали формальной проверки ее слов по стенограммам допросов на предварительном следствии . Это требование поддержал и судья Ф. А. Болдырев. В результате было установлено , что утверждение В. Чеберяк о похищении Андрюши Ющинского Бейлисом впервые появилось лишь во время ее допроса следователем Н. А. Машкевичем 10 - 12 июля 1912 г. ; т. о. свидетель была уличена во лжи под присягой . В крайней досаде гражданский истец А. С. Шмаков записал в своем рабочем блокноте : "Провралась стервоза Чеберячка". Такое поведение Веры Владимировны Чеберяк иначе как преглупым и назвать - то трудно . Конечно , она не ожидала , что ее бездумно брошенные слова вызовут такой детальный , дотошный анализ . Она совершенно не учла психологию того противника , что противостоял ей . Понятно было , что защита Бейлиса , великолепно ориентирующаяся в следственных материалах , будет стремиться низвести суд то формального , механистического сличения разновременных показаний , дабы дискредитировать "бьющую в глаза правду" ( выражение Замысловского на процессе ) разного рода казуистическими нестыковками и противоречиями . Чеберяк совсем не нужно было приукрашивать собственную роль во время следствия . Обвинение распологало и иными свидетельствами встречи Жени Чеберяка и Андрюши Ющинского утром 12 марта 1911 г. Помимо фонарщика Шаховского их видел вместе и мальчик Добжанский ; кроме того , две сестры Волощенковы утверждали , что слышали от Жени Чеберяка рассказ - признание о встрече с Ющинским "в субботу утром" . Предвосхищая появление на суде "тяжелой артиллерии" защиты - Н. А. Красовского , обвинение постаралось заранее дезавуировать возможные с его стороны заявления . Полищук и Виппер прямо говорили об умышленном направлении бывшим сыщиком всех розысков по ложному пути ; обвинили они Красовского и в отравлении Жени Чеберяк . К ним присоединился и Замысловкий . Защищая В. Чеберяк от атак адвокатов Бейлиса , он говорил о "полной невозможности выставить против Чеберяк как отравительницы сына хоть какие - либо улики ; но свалить подозрение на "злодейку" Чеберяк тем не менее было важно , чтобы потом заявить , что Андрюшу убивали у нее на квартире". 7 октября 1913 г. начались допросы свидетелей защиты : Бразуль - Брушковского , Красовского , Махалина . В. А. Дьяченко так сообщил Директору департамента полиции о показаниях Н. А. Красовского : "Красовский , энергично поддерживал версию об убийстве Ющинского шайкой воров в соучастии и в квартире Чеберяк ... Показания Красовского имеют серьезное значение , могут поколебать обвинение , если указанные им свидетели подтвердят его показания". Еще более серьезными оказались заявления Сергея Махалина . Чиновник особых поручений в таких выражениях описывал свое впечаление от происшедшего в зале суда : "Центральной фигурой дня был Сергей Махалин , удостоверивший факт сознания ему Сингаевского в убийстве Ющинского , что легло в основание версии , выдвинутой Бразуль - Брушковским . Махалин в общем умело , логично доказывал , что Ющинский убит тремя ворами в квартире Чеберяк . Показания Махалина в связи с показаниями Красовского нанесли серьезный удар обвинению". Газеты либеральной ориентации взорвались шквалом дифирамбов в адрес нового свидетеля защиты : "Показания Махалина произвели огромное впечатление" , "Махалин отвечал с убийственной простотой и находчивостью" , "тон и здравый смысл ответов произвели сильнейшее действие" и т. д. и т. п. Чтобы как - то нейтрализовать первое впечатление от показаний С. Махалина , гражданские истцы потребовали огласить тюремное письмо А. Феофилактова с обвинениями в адрес А. Караева . Оно было зачитано во второй половине дня 11 октября 1913 г. при закрытых дверях . Эту контрмеру можно считать успешной , но явно недостаточной . За вопросами и ответами , зафиксированными официальным протоколом судебного заседания , началась борьба , о которой журналисты , да и сам Махалин , в тот момент не подозревали . Все дело в том , что и прокурор О. Ю. Виппер , и гражданский истец Г. Г. Замысловский были осведомлены о провокаторской деятельности С. Махалина . Они несколько раз в ходе судебного заседания задавали ему прямые вопросы о его сотрудничестве с охранным отделением . Махалин открыто лгал , отрицая подобное . Возмущенный цинизмом молодого негодяя , Г. Г. Замысловский встретился вечером 11 октября с Начальником Киевского губернского жандармского управления полковником А. Ф. Шределем и потребовал от последнего дезавуировать заявления Махалина , разоблачив последнего как провокатора . Полковник запаниковал - он имел на руках инструкцию , запрещавшую официальное признание факта негласного сотрудничества осведомителей с тайной полицией . Инструкция , принятая после убийства П. А. Столыпина , не предусматривала исключений . По личному указанию Начальника Департамента полиции С. П. Белецкого к делу подключился чиновник особых поручений В.А. Дьяченко . Тот сообщил С. П. Белецкому о своих переговорах с Г. Г. Замысловским : "Я говорил Замысловскому , настаивавшему на разоблачении Махалина , в том смыле , что если последний действительно и был секретным сотрудником , то стоит ли его "проваливать" , так как в таком случае трудно будет приобретать новых сотрудников . То же самое говорил ему и Шредель". Но Г. Г. Замысловский заявил , что в том случае , если жандармы не захотят официально признать факт сотрудничества Махалина с охранкой , он - Г. Г. Замысловский - заявит об этом с думской трибуны и обвинит власти в замалчивании истинных обстоятельств "дела Бейлиса". Упорство гражданского истца , безусловно , поставило секретную полицию в очень сложное положение . Было ясно , что отделаться молчанием на заявление столь авторитетного политика не получится . Дабы избежать нарождающегося колоссального скандала , требовалось найти некое неординарное решение . В течение дня 12 октября 1913 г. продолжались переговоры , обсуждались различные варианты выхода из создавшегося положения . Наконец , было найдено компромиссное решение , которое сводилось к следующему : в суд в качестве свидетеля защиты должен быть вызван жандармский подполковник П. А. Иванов ; он заявит , что ему известно о получении от еврейских кругов денег Бразуль - Брушковским , Махалиным и Караевым за организацию "независимого" расследования ; если защита Бейлиса станет оспаривать это утверждение , Иванов разоблачит Махалина и Караева как информаторов сыскной полиции . Подобное разоблачение уничтожило бы в глазах присяжных этих людей как свидетелей . Демонстрация собственноручных расписок революционеров в получении ими денег от охранки произвела , видимо , на адвокатов Бейлиса должное впечатление . Из двух зол они выбрали меньшее - согласились вызвать П. А. Иванова в суд в качестве свидетеля защиты . Приняв условия охранного отделения адвокаты потребовали гарантировать , что ни в каком контексте о связи Махалина с охранным отделением упомянуто не будет. |
 |