 |
О ведущемся С. И. Бразуль - Брушковским и Н. А. Красовским "независимом" расследовании власти были осведомлены . Прокурор Г. Г. Чаплинский 5 мая 1912 г. направил в г. Санкт - Петербург депешу , в которой сообщал о намерении журналиста опубликовать на днях статью с изложением результатов своего расследования . Но С. И. Бразуль - Брушковский статью публиковать не стал , а 6 мая 1912 г. подал заместителю начальника Киевского охранного отделения П. А. Иванову заявление с изложением своей версии событий . Тот , разумеется , принял этот документ к формальному рассмотрению . Близился срок открытия судебного процесса . Однако , 10 июня 1912 г. прекращались полномочия Третьей Государственной Думы . Судебный процесс , в случае его затягивания невольно накладывался на напряженную пору выборов в Четвертую Думу . Дабы не накалять общественного противостояния , Министерство внутренних дел внесло предложение перенести процесс по делу об убийстве А. Ющинского на более поздний срок . Министерство юстиции инициативу эту поддержало и 10 мая 1912 г. на имя Старшего Председателя Киевской судебной палаты Мейснера ушла депеша , предлагавшая ему изучить этот вопрос . Инициатива столичной инстанции была рассмотрена и , разумеется , получила одобрение . Судебный процесс , чье первое заседание планировалась на 17 мая , был отменен ; о новом сроке должно было последовать новое сообщение . Подполковник Павел Алексеевич Иванов , принявший к рассмотрению заявление С. И. Бразуль - Брушковского , с 10 по 23 мая 1912 г. провел опрос всех лиц , названных им. В принципе , ничего нового для себя он не услышал . Действительно новой деталью расследования могло бы стать пресловутое "признание" Петром Сингаевским в разговоре с Караевым и Махалиным своей вины , но достоверность подобного разговора представляется исключительно малой . Что же касается сестер Дьяконовых , то о показаниях этих женщин уже говорилось выше . В связи с этим представляется оправданным вопрос : как могло случиться , что младшая из сестер Дьяконовых вышла за рамки отведеной ей хитроумным сценаристом роли и по сути разрушила изнутри всю версию защитников Бейлиса ? Обе сестры являлись информаторами жандармского управления и задолго до их формального появления в "деле Бейлиса" занимались негласным его освещением . Разумеется , об этом не знали лица , привлекшие Дьяконовых в качестве свидетелей открытий журналиста Бразуля - Брушковского . Подполковник Иванов остался крайне неудовлетворен результатами их допросов и несколько позже такими словами характеризовал то , с чем ему пришлось столкнуться : "Когда на нее ( Екатерину Дьяконову ) сослался Бразуль в своем заявлении , я вызвал ее в первый раз на допрос , она давала на предлагаемы вопросы довольно туманные ответы , а когда вызывалась последующие разы , то на те же вопросы она отвечала очень определенно и ясно ; когда же я задавал новый вопрос , то она опять отвечала довольно туманно". Это выглядело как зубрежка и повторение заученной роли , при котором отклонение от знакомого текста ставило говорящего в тупик . Ясно , что жандармский подполковник это почувствовал , хотя так и не установил , кто же является автором того текста , который взялись озвучить сестры . Что же касается преступников из группы Латышева - Сингаевского , то они и без заявления С. И. Бразуль - Брушковского находились в тюрьме ( кроме П. В. Сингаевского ). Более того , их деятельность за 1909 - 1911 гг. была изучена очень хорошо и восстановлена буквально по дням . С ними все было настолько ясно , что 11 мая 1912 г. окружной суд даже закрыл дело в отношении Бориса Рудзинского . Даже если принять на минуту точку зрения С. И. Бразуль - Брушковского , то все равно остается совершенно непонятным , для чего преступникам из банды Латышева - Сингаевского нужно было совершать убийство А. Ющинского . Довод журналиста , утверждавшего , что тем самым они устраняли угрозу собственного разоблачения , представляется надуманным и абсолютно бездоказательным . И безусловно вздорной выглядит гипотеза об умерщвлении ребенка в квартире Веры Чеберяк в то самое время , когда соседи еще оставались в своих квартирах , а винная лавка на первом этаже уже открылась. Россказни о теле Ющинского , завернутом в ковер , пролежавшем в комнате больше десяти часов ( за это время в комнате побывали сестры Дьяконовы и дети В. Чеберяк ! ) иначе как фантасмагорическими и не назвать . Поэтому легко можно понять то возмущение прокурора Г. Г. Чаплинского , с каким он ознакомился с очередным писанием журналиста С. И. Бразуль - Брушковского . В своем рапорте на имя Министра юстиции И. А. Щегловитова от 28 мая 1912 г. прокурор такими словами выразил свое отношение к плоду журналистского расследования : "... нашел , что добытый материал никаких оснований для возобновления предварительного следствия по делу об убийстве Ющинского в смысле обследования виновности в преступлении названных выше лиц не представляет". На имя Министра помимо этого рапорта были отправлены копии заявления С. И. Бразуль - Брушковского от 6 мая 1912 г. , а также стенограммы допросов , проведенных подполковником П. А. Ивановым в целях проверки этого заявления . В своем частном письме , адресованном вице - директору Первого департамента Министрерства юстиции А. В. Лядову , прокурор высказался куда определеннее и жестче : "Я держусь взгляда , что судебная власть не может быть игрушкой в руках всяких проходимцев и не должна возвращать дела для доследования по явно нелепым основаниям ...". С. И. Бразуль - Брушковский , убедившись , что поданное им заявление не достигло желаемой цели , решил призвать в помощь общественное мнение , вернее ту его часть , что сочувственно относилась к мытарствам М. Бейлиса . И 30 - 31 мая 1912 г. в киевских газетах появились статьи журналиста , излагающие его версию убийства Андрюши Ющинского . Реакция последовала незамедлительно ; скорее всего , она была запрограммирована наперед . В Гос. Думе активизировались либералы , которые потребовали в срочном порядке поставить на обсуждение ноябрьский 1911 года запрос правых относительно ритуального убийства . Левые призывали к публичной "порке" правых . Депутат Е. П. Гегечкори ( его племянница через 10 лет станет супругой Лаврентия Павловича Берия , какова гримаса судьбы , однако ! ) 2 июня 1912 г. вопиял с думской трибуны : "относительно дела Ющинского говорит вся лучшая часть русского общества и вся Западная Европа !" . Депутат Уваров , грозя кулачком в сторону православных священников , присутствовавших на заседании , разил высокопарно : "Пока Государственная Дума по данному вопросу не высказалась , известная тень подозрения , что Государственная Дума разделяет ваши мысли , падает на всю Государственную Думу , и мы не можем разойтись с тем , чтобы эта тень на нас осталась". Воистину , ни отнять , ни прибавить к сказанному ; имеющий уши да услышит .... Однако , Гос. Дума была распущена 9 июня 1912 г. , так и не проведя запланированного вечернего заседания , посвященного анализу материалов расследования . Прокурор Г. Г. Чаплинский был вызван телеграммой Министра юстиции в столицу и отбыл из Киева 11 июня 1912 г. На следующий день его помощник официально объявил защите М. Бейлиса об отказе прокуратуры ставить вопрос о направлении дела к доследованию . В тот же день в Киевский окружной суд поступило другое прошение о доследовании , отправленное из Москвы еще одним адвокатом М. Бейлиса - О. Грузенбергом ( количество адвокатов бедного приказчика постоянно менялось ; к моменту суда их было аж даже пятеро ! Упомянутый О. О. Грузенберг - еврей по национальности - являлся одним из крупнейших российских масонов , немало потрудившийся на ниве борьбы с Самодержавием . О подрывной деятельности масонов вообще и Оскара Грузенберга в частности можно почитать у двух , независимых друг от друга авторитетных историков - Н. Берберовой ( "Ложи и люди" , Нью - Йорк , 1986 г. ) и Я. Фрумкина ( статья "Из истории русского еврейства" в сборнике "Книга о русском еврействе ( 1860 - 1917 гг. )" , Нью - Йорк , 1960 г. ) Сам по себе факт привлечения к защите ничтожного - казалось бы !- Бейлиса столь известных общественных деятелей как Грузенберг , Марголин , Карабчевский способен навести на самые серьезные размышления ). Однако прошение О. О. Грузенберга даже не было рассмотрено в установленном порядке - столь быстро менялась обстановка . Результатом поездки Г. Г. Чаплинского к И. Г. Щегловитову явилось решение о целесообразности проведения доследования "дела Бейлиса". Ясно было , что решение это принимал Министр юстиции , скорее всего , не без Высочайшей на то санкции . Причина очевидна - власти решили устранить всякую возможность либералам и еврейской прессе критиковать себя за отказ от доследования . Поэтому произошло то , чего в Киеве никто не ожидал - окружной суд 19 июня 1912 г. вынес постановление об отмене определения о предании суду Менделя Бейлиса . Судебная палата 21 июня отменила собственное определение от 20 января 1912 г. и уже на следующий день - 22 июня 1912 г. - окружной суд постановил направить дело к доследованию . Менахем - Мендель Тевелев Бейлис был оставлен в заключении на весь преиод доследования. Т. о. благодаря неуемной энергии собственных сторонников бедный приказчик просидел в тюрьме лишних 15 месяцев ; какова гримаса судьбы , однако ! В ходе переговоров Г. Г. Чаплинского с И. А. Щегловитовым во время июньской командировки первого в столицу , прокурор прямо потребовал удаления от всех следственных мероприятий В. И. Фененко . Контакты следователя с еврейскими кругами и его прямая оппозиция прокурору возбудили сильное негодование Г. Г. Чаплинского . Он сумел убедить Министра юстиции в том , что доследование имеет смысл только в случае , если поручено оно будет другому следователю. Таковым был выбран Николай Акимович Машкевич , судебный следователь С. - Петербургского окружного суда , честный и добросовестный чиновник , сделавший карьеру в столице исключительно благодаря своим высоким профессиональным и человеческим качествам , настоящий патриот России . Следует , пожалуй , упомянуть , что в годы Первой Мировой войны именно этому человеку было поручено возглавить кропотливую работу по раскрытию заговора сепаратистов в Финляндском княжестве , инспирированного кайзеровской разведкой . ( Противостояние разведок в годы Первой Мировой - это вообще одна из интереснейших , но малоизвестных страниц истории России ). Доследование затянулось почти на год . Фактически оно свелось к детальной проверке всех показаний , полученных в свое время следователем В. И. Фененко . Но к важнейшим его итогам следует отнести получение информации , каковой не распологала прокуратура на момент первой подачи дела в суд. Прежде всего - это заявление Веры Владимировны Чеберяк , сделанное ею Н. А. Машкевичу в ходе допроса 10 - 12 июля 1912 г. Она показала , что ее сын Женя рассказывал будто бы о том , что Андрюшу Ющинского похитил еврей с черной бородой . Этот человек в сопровождении еще двух евреев , якобы , схватил Ющинского за руку и поволок его к печи для обжига кирпича . Сказанное вполне согласовывалось с показаниями Казимира Полищука , но доверие к словам В. Чеберяк подрывал тот факт , что о рассказе сына она вспомнила спустя 16 месяцев после гибели Ющинского . Кроме того , прошло 11 месяцев с момента смерти самого рассказчика - ее сына Жени . Как и в случае с Зинаидой Малицкой , такое странное улучшение памяти вызывало серьезные сомнения в искренности того , кому показания принадлежали. Впрочем , завление Веры Владимировны в деле осталось ; с этим же заявлением она вышла и на суд . Н. А. Машкевич внимательно изучил заявление Моисея Кулинича и одно время настаивал на том , что его следует включить в новую редакцию обвинительного заключения . Однако , в конце - концов , он отказался от этой затеи - слишком уж ненадежен и несимпатичен был этот свидетель ; разоблаченный как мошенник перед жюри присяжных , Кулинич мог своими показаниями достичь цели прямо противоположной поставленной . Новый следователь назначил расширенную экспертизу глины с завода Зайцева . Ранее уже брались пробы глины из двух мест на этом заводе ; эти пробы сличались с глиной , обнаруженной на одежде погибшего . Одна из этих проб была взята около мяла , на котором разминались куски глины перед их формованием в кирпичи , а вторая - неподалеку от сгоревшей конюшни . Машкевич , считая такое исследование недостаточным , произвел изъятие глины и в других местах завода Зайцева : перед крыльцом дома Бейлиса , у заводских ворот , возле обоих печей и пр. Таким образом , следствие получило в свое распоряжение заключения об исследовании глины из восьми разных мест завода . Микроскопическое исследование образцов глины проводил уже упоминавшийся в настоящем очерке прозектор Туфанов . Пробы с завода не совпали с глиной , найденной на одежде ; при этом они заметно различались и между собой . Это свидетельствовало лишь о том , что на Загоровье вообще много различной глины . В целом , это исследование ни к какому ясному заключению не вело и оказалось , по большому счету , безрезультатным . Познакомился новый следователь и со свидетелями С. И. Бразуль - Брушковского . Н. А. Машкевич официально допросил Сергея Махалина 18 июля 1912 г. ; несколько позже был допрошен и Амзор Караев. Оба подтвердили свои рассказы о сознании Петра Сингаевского . В июле 1912 г. следователю стало известно , что нашелся некий добровольный свидетель , желающий дать важные показания по делу об убийстве Андрюши Ющинского . Этим свидетелем оказался парикмахер по фамилии Швачко , который в июле 1911 г. содержался в общей камере Старокиевского полицейского участка вместе с Борисом Рудзинским . На допросе 20 июля 1912 г. паркмахер показал , что в одну из ночей подслушал разговор Рудзинского с неким Крымовским , соседом по нарам . Крымовский , якобы , спросил Рудзинского : "Как же тот байстрюк ?" , на что Рудзинский ответил : "Пришили его , стерву". Далее , по рассказу Швачко , минул целый год , как вдруг он увидал в газете фотографию Б. Рудзинского и статью С. И. Бразуль - Брушковского , в которой журналист обвинял его бывшего сокамерника в убийстве Ющинского . Парикмахер живо припомнил ночной разговор на нарах и отправился в прокуратуру делать заявление . О доказательной силе такого рода показаний судить предоставим читателю . Единственно стоит заметить , что в манере подачи материала г - ном цирюльником , безусловно , ощущается рука того же мастера , который поработал над откровениями господ Махалина и Караева : кто - то от кого - то что - то вроде бы услышал , после чего отправился к прокурору и поклялся в правдивости своих слов . К чести Н. А. Машкевича следует отнести то , что он довольно долго работал в этом направлении ; даже устраивал очную ставку Швачко с Рудзинским . Последний , разумеется , все обвинения отвел . Но даже если бы он и признал факт подобного разговора , невозможно было бы доказать , что под "байстрюком" подразумевался действительно А. Ющинский . Тем временем был арестован Амзор Караев . Причиной его ареста охранным отделением послужила его подрывная деятельность . Арест последовал 13 августа 1912 г. и 4 сентября того же года он был отправлен в Якутскую область в порядке высылки . Особое Совещание при Министре внутренних дел вынесло 26 января 1913 г. постановление о его высылке в Приангарский край сроком на 5 лет . Происшедшее с Амзором Караевым преподносилось в либеральной прессе как расправа властей над противниками "ритуальной" версии . Вряд ли такие утверждения были справедливы . Караев был ничуть не меньшим негодяем , чем бандиты из группы Латышева - Сингаевского ; то , что он совершал уголовные преступления из , якобы , диссидентских побуждений не делало его менее аморальным человеком. Следует помнить , что Караев был революционером , убийцей , лжецом , провокатором , продававшим своих же товарищей Охранному отделению за деньги . Утверждать , что он терпел притеснения властей из - за своей позиции в "деле Бейлиса" бессмысленно , ибо его товарищ Сергей Махалин не подвергался преследованиям со стороны полиции и спокойно дождался суда , где и дал свои показания. Если уж на то пошло , то налетчики Ивана Латышева тоже немало натерпелись от полиции . Начиная с апреля 1911 г. все они ( за исключением Петра Сингаевского , пожалуй ) почти без перерывов сидели по тюремным камерам ; сам Иван Латышев после очередного ареста 29 марта 1913 г. покончил с собой , выбросившись из окна четвертого этажа во время конвоирования к месту допроса . Следует сказать , что публикации в газетах статьи С. И. Бразуля - Брушковского о его "независимом" расследовании , вызвали вполне понятное негодование В. В. Чеберяк . Она справедливо почувствовала себя обманутой в своих надеждах на сотрудничество с комитетом защиты Бейлиса . После месячных колебаний и консультаций с прокуратурой , она подала 3 июля 1912 г. несколько однородных жалоб по фактам клеветы в печати . Эти жалобы вылились в конечном итоге в судебные процессы по обвинению в распространении клеветнических измышлений журналистов М. И. Трифонова ( газета "Киевлянин" ) , И. У. Тарнавского ( газета "Киевская мысль" ) и С. И. Бразуль - Брушковского ( тоже "Киевская мысль" ). Поскольку иски В. В. Чеберяк всецело базировались на материалах расследования убийства А. Ющинского , то окружной суд постановил рассматривать их после вынесения судебного вердикта по "делу Бейлиса". Все три процесса прошли весной 1914 г. и были сами по себе весьма любопытны , но рассмотрение их обстоятельств выходит за рамки настоящего очерка . К осени 1912 г. относится и появление в "деле Бейлиса" еще одного немаловажного лица - профессора петербургской Римско - Католической академии , магистра богословия , преподавателя древнееврейского языка Иустина Пранайтиса . Впервые в "деле Бейлиса" его фамилия упоминалась еще 19 марта 1912 г. в прошении поверенного гражданской истицы ( т. е. матери А. Ющинского ) Алексея Семеновича Шмакова , который предлагал провести "догматическую" экспертизу . Под "догматическим" понималось такое экспертное исследование , которое могло бы на основании анализа обрядовой и теологической сторон иудаизма квалифицированно установить или отвергнуть факт употребления христианской крови . Ксендз Пранайтис был фигурой достаточно известной . Свою магистерскую степень он защищал именно по теме ритуальных убийств христиан . Кроме того , еще в 1892 г. он издал на латинском языке книгу , посвященную ритуальным убийствам ; в 1911 г. ее резюме вышло на русском языке в виде брошюры под названием : "Христианин в талмуде еврейском или тайны раввинского учения о христианах . Разоблачил : Пранайтис" . Участники Восьмого дворянского съезда , проходившего в Санкт - Петербурге в феврале 1911 г. , получили эту брошюру в качестве подарка . В конце апреля 1911 г. широко известный патриотически настроенный публицист Михаил Осипович Меньшиков , сотрудник газеты "Новое время" , дал высокую оценку этому труду . Следует заметить - это к слову о якобы беспримерной погромной агитации в царской России ! - что брошюра И. Пранайтиса в открытую продажу не поступала . Любопытно , что кроме А. С. Шмакова , проведения "догматической" экспертизы требовали и адвокаты Бейлиса - Оскар Осипович Грузенберг и Арнольд Давидович Марголин . Но все заявления о проведении такого рода исследования весной 1912 г. были отклонены . Это можно объяснить тем , что на тот момент прокурор Г. Г. Чаплинский не был склонен подчеркивать ритуальный аспект убийства . К осени ситуация изменилась . Усиление нападок на следствие со стороны контролируемой евреями прессы толкнуло власть на ответные меры . Министр внутренних дел А. А. Макаров после совещания с Министром юстиции И. Г. Щегловитовым обратился 15 сентября 1912 г. к католическому епископу - суффрагану Иоганну Цепляку с предложением отозвать Иустина Пранайтиса из Ташкента , где последний возглавлял духовную миссию . Иустин Пранайтис прибыл в Петербург и подготовил свое заключение , с которым позже и выступил в суде . То , что он написал в своем экспертном исследовании сделало его врагом всех евреев . Имеет смысл воспроизвести дословно некоторые выдержки из этого документа : "На предложенный мне Вами , господин судебный следователь , вопрос о том , имеются ли где - либо в источниках еврейского вероучения прямые указания на существование у евреев так называемого "догмата крови" , т. е. прямые предписания закона об употреблениями евреями крови неевреев вообще и в частности христиан с религиозной целью , отвечаю , что в известных мне источниках еврейского вероучения таких прямых указаний на упомянутый выше догмат , в форме определенных , точных и недопускающих по своей категоричности и ясности иных толкований , велений религиозного их закона , я не встречал . Тем не менее из этого еще нельзя делать вывода , что у евреев в действительности не существует такого догмата , что убийств с религиозной целью евреями неевреев и в частности христиан не было и что вообще ритуальных убийств нет , и обвинение в них евреев - абсурд и измышления . На второй , предложенный мне Вами , господин судебный следователь , вопрос : допустимо ли с точки зрения еврейского религиозного закона употребление человеческой ( нееврейской , в частности - христианской ) крови с религиозной или какой иной целью , объясняю , что вопрос этот служит давно предметом ожесточенных споров . Переходя засим к вопросу об отношении еврейского вероучения к человеческой крови , я считаю необходимым отметить , что употребление крови евреями с ритуальной целью отнюдь не предпологает необходимости употребления ее непременно в пищу , на отрицании чего базируют свои возражения отвергающие ритуальные убийства . Древние жертвы в храме являлись , несомненно , ритуальными актами , хотя и не были связаны с употреблением крови в пищу . Из вышеизложенных текстов видно , что убийство евреями не еврея , в частности христианина , во имя веления религиозного закона , уже само по себе является убийством по религиозным побуждениям и с религиозной целью , независимо от того , как это убийство произведено и какое назначение было дано крови , которая могла быть извлечена при этом убийстве . Я прихожу к заключению : 1. Что ритуальные убийства христиан евреями не вымысел , а действительность ; 2. Что ритуальные убийства эти являются результатом& изуверства , т. е. доведения до крайних и уродливых пределов выводов из всего еврейского вероучения и различных его толкований ; 3. Что , доколе не будет доказано противное , убийство Андрея Ющинского в Киеве , по характеру своему , обстановке , кажущейся безмотивности , способу нанесения повреждений , орудию преступления , характеру и многочисленности повреждений , носящих характер истязаний и мучений , расположению этих повреждений на теле жертвы , обескровливанию жертвы , отсутствию почти всей вытекающей из трупа крови как на одежде , так и на месте обнаружения тела Ющинского , времени совершения убийства ( перед еврейской пасхой ) носит на себе все отличительные и характерные черты типичного ритуального убийства". |
 |